Сыпались шаги по хвое ёлок: лапа вверх, лапа вниз, швер-швах, швер-швах.
Шуршали кедры беспокойно, бил ветер с юго-запада, паленый ветер, выжженный. 
И небо так смотрело грозно, налившись яркой синевой, что голову вжимаешь в плечи, не в силах мериться с природой и странными её детьми.
Когда ты юн - одна фигня в башке. Когда ты стар - тебя волнует кров и корм. Когда шагаешь мягкими шагами швер-швах, швер-швах, по теплой летней хвое - совсем другое в голову приходит.
И думаешь иначе - о грозе. О том, как утром слышал дальние раскаты. О том, как встал с травы, в желудке - пустота. И хочется огромного оленя.
А к завтраку паук. Да пара слизняков в придачу. И в общем, уповая... нет, не на удачу, а на охотников, которые в лесу. Которые поймают жирного лося, накормят им Швер-Шваха и уйдут обратно. В загадочную леса тьму, пестрящую грибами и цветами, где их омега больше не увидит.
Развалится Швер-Швах на поле маков. Дыша дурманом красным, грея солнцем мех. А также глядя в небо голубое и ожидая веянья грозы.
Гроза промочит лапы и живот, промочит морду и весь хвост до кости. Но это же неплохо, что на солнце, он будет мокрым как поганый одиночка. Зато не жарко и дышать охотней, до встречи с новой порцией добычи, которую, конечно же, к обеду, охотники Швер-Шваху поднесут.
И так, устав от всех этих мечтаний, шагая тихим шагом по дорожке, он нюхал хвою носом и пытался хоть кролика почуять и поймать. Но не было постылой морде счастья, как не было Швер-Шваху и удачи, как не было омеге и добычи, как не было голодному еды. И так шагал он долго, безуспешно, швер-швах, швер-швах, по узенькой тропинке, пока почти что носом не наткнулся на озеро с холодною водой.
Вот тут, конечно, хищник улыбнулся. Улыбкою своею неприметной он озеро немного, на мгновенье, но все-таки, маленько осветил. Воды лакнул, потрогал лапой воду, отдернул лапу, голову приподнял. Немного повернулся и увидел, как смотрит очень-очень странным взглядом в его же направленье волк Нормунд.

Отредактировано Швер-Швах (2014-07-17 15:07:19)

Окинув эту местность взглядом беглым, Швер-Швах подумал: "Отступать нет смысла". У Нормунда уж очень взгляд недобрый. И очень странно смотрит он вперед. И шерсть его растрепана от зноя, и вид довольно мрачный и усталый, а может Нормунд голоден сегодня, и хочет он омегой закусить.
Однако у омеги зубы остры, и шкура отливает черной смолью, и взгляд, конечно, очень-очень мрачный, да вообще - зверюга, загрызет. Швер-Швах расправил плечи, плюнул в воду - авось не покусают и отпустят. Возможно, для острастки и испуга немножко прямо в ухо порычат.
Однажды днем, шагая по поляне, Швер-Швах увидел маленькую птицу, которая, расправив свои крылья, смотрелась очень вяло и смешно. Он подошел и посмотрел на птицу, а птица посмотрела на омегу, и клюнула его со всей силищи, да прямо в любопытный волчий нос. А в чем мораль той встречи - мне не ясно, Швер-Швах нашел себе другую птицу, убил её, но прежде вырыл яму и заживо в ту яму закопал.
Омегу в стае пнуть захочет каждый, да только разве стоит ли кусаться, когда растут на лапах черны когти, что могут сыру землю раскопать? Подумав так, Швер-Швах загривок вздыбил, как будто вправду был в себе уверен, набрал побольше воздуха, и всё же, внушительно и грозно промолчал. Сказал Нормунд: - Ужасная погодка. Швер Швах в ответ шмыгнул тихонько носом, а также поморгал немного глазом, списав всё это на нервозный тик. "Возможно, и ужасна та погодка" - подумал он, неспешно размышляя. "Но только если вам уже давненько перевалило за десяток лет. И может быть, все это - лишь притворство. А я пришел совсем уж неудачно, когда Нормунд на травке развалился, спокойно он на солнышко глядел. Меня завидев, тут же про погоду, про глупого, никчемного омегу, про что ещё, скажите мне на милость, народ со мною нынче говорил?
Нормунд меня разглядывал втихую, как я смотрел когда-то на оленя, которого неспешно доедали, враги мои заклятые вчера. И тут же, словно вид мой чем-то вызвал, душевные в Нормунде отголоски, он взгляд свой перевел на мою морду и что-то тихо мне заговорил".
- Ага, - ответ был, - Убежал подальше. Вот только не от родичей гадючих.
"Они, конечно, злобны и кусачи, да видишь..." - Просто я пожрать хотел.
Не любит дичь отважного омегу, обходит его нынче в километрах. Он сочного хотел умять оленя, или хотя бы зайцем закусить. Да только не везет Швер-Шваху нынче, как будто кто-то снял с него корону, бездельника, любимчика удачи, и камни вместо этого вложил.
- Хотел отец мой безграничной власти. Да только умер вскоре на охоте, да так его с проломленной башкою, до логова собратья донесли. Так вот к чему теперь клоню я, Нормунд, охотник я плохой, а всё от папы, и если меня кто-то не покормит, возможно, прямо здесь сейчас помру.
Сказав всё это, волк уселся в траву, и ждал лишь предложений от Нормунда. Авось предложить вместе с ним в обнимку огромного оленя заточить.

Сидеть на травке всегда прохладнее, чем стоять. Приятный ветерок от озера дует в спину. От знойного солнца хочется высунуть язык и тяжело дышать. На мгновение Швер-Швах представил себя куском мяса, гниющим под этим летним огнём природы. И всё представил очень правдоподобно, с буроватым слоем гнили и упитанными червями.
Однако не только жара терзает бедного омегу; у него остался ещё и голодный желудок, который в срочном порядке требует вкусной дичи, желательно, ещё и свежей. И довольствоваться ягодами по предложению Нормунда Швер-Швах не может, ведь его массивному телу требуется много мяса, чтобы поддерживать неукротимую энергию.
Швер-Швах только фыркает на все эти слова об омегах. Ему же всё равно, кто там главный, а кто не главный. "В нашем деле главное - набить желудок  впрок. А о рангах пусть старые пердуны размышляют, им оно привычней. Омега то, омега сё. Пусть сначала попробуют пожить моей жизнью, а потом разглагольствуют.
- Охотники ещё не вернулись, приставать не к кому, - заключает Швер-Швах, скорбно оглядывая Нормунда и искренне стараясь заглушить голодное урчание. Будь он сыт и бодр, уже давным давно угнал бы отсюда лапы. Однако Нормунд... Нормунд - это неплохой шанс найти добычу или, хотя бы, получить удовольствие, достав старшего волка.
- Хей! Ты не забыл, кого в битву посылают вперед всех, а с поля боя подбирают последним? Мне нельзя голодать, я слишком молод для такого дерьма.
Швер-Швах поднимается с травы и делает пару шагов к лесу. Смотрит с воодушевлением и показывает лапой. - Вчера я поймал там лягушку. На вкус она была склизкая, как будто вся состояла из какой-то зловонной жижи. И маленькая, разве что косточками похрустеть. Сегодня я хочу вкусняшку.
Он брезгливо морщится, вспоминая вкус лягушки. Поначалу это казалось всего лишь экзотической пищей, но когда зуб прорвал хрупкую кожу и Швер-Швах почувствовал, как скользкие кишочки вываливаются прямо в его ненасытную пасть, ему стало дурно. "Почему я должен есть такое дерьмо?" - думал он. "Потому что я омега? Это же глупо. Я есть я, и мой ранг не означает, что мне хочется кушать меньше, чем остальным. Наяву получается так, что вся нямка достаётся тем, кто успел подлизаться к Лукавому."
Черный волчара скребет задумчиво задней лапой свой бок, и вдруг спрашивает:
- А ты сам-то умеешь охотиться? Или ждёшь, пока тебе поднесут?
Кривит морду насмешливо, словно потешаясь над самой должностью разведчика. "Получать еду за то, что башкой вертишь и глазами хлопаешь? Это и я могу" - рассуждает Швер-Швах, не вдаваясь в тонкости работы разведчика.
Да и как же иначе ему себя вести при голодном желудке?

Разминаешь затекшую шею. Чувство, что всю ночь тебя таскали за цепь, закрепленную железной удавкой на горле - оно неповоротливо и стянуто, отзывается ноющей болью при малейшем движении. Скалишь зубы каждый раз, как твое тело пронзает неприятное чувство, оголяя пожелтевшие клыки сему миру. Пусть видит, что у тебя есть, чем ухватиться за это существование, чем зацепиться за хвост ускакивающей жизни, чтобы удержать ее при себе. Поднимаешь нос кверху, полной грудью вдыхая аромат приозерья. Воздух здесь невероятно свеж и чист, с легкостью позволяет наполнить легкие.
Губы приподнимаются в легкой ухмылке, а глаза с большим интересом изучают этого молодого самца. Немой вопрос застывает на твоих губах. Хочешь узнать его имя, выслушать о жестокой судьбе, но ленишься открыть пасть, начать разговор. Знаешь, что это затянется не на минуту, и ломаешься под натиском желания и противоречия. Ты ведь давно говорил, давно встречался с кем-то из знакомых волков. Тебе нужно поговорить, просто необходимо, но так лень. Борьба продолжается недолго, кидая тебя от одного решения к другому, словно футбольный мячик.
Игнорируешь слова волка про бои и его молодость. Тебе без разницы, пусть хоть он или вся стая исчезнет с лица земли. Резко опускаешь голову к Шверу, когда тот затрагивает тему охоты про тебя.
- И кто будет для меня охотиться, идиот? Я разве похож на Лукавого? - задумчиво причмокиваешь. - У меня нет под боком своры стариков и альфачки, которые готовы лизать мне под хвостом и...
Прерываешься, когда рядом слышится шлепок крыльев, и смотришь на филина, что торжествует на высокой ветке, распушившись, как петушок.
- Безмозглая птица, - грубостью на грубость, и тут же отворачиваешь голову от пернатого.
Присаживаешь свой темный зад на землю, давай задним лапам немного отдыха - слишком набегались за вчерашний день и теперь ноют тянущей болью.
Спина немного дергается, когда муха садится на твою скудную шерсть. Противные создания, надоедающие и прилипчивые, словно летающие пиявки. Ты бы оборвал им крылья, всем без исключения, не позволяя больше летать над ухом, ползать по спящему телу, тем самым вырывая его из зыбкого сна. Липкого и холодного, но столь долгожданного после тяжелого дня. Мотаешь головой, когда муха вновь радует тебя своим присутствием. И лезет же в глаза, перебирая своими крошечными лапами по жесткой шерсти около черного носа. Дразнит, притормаживая где-то на уровне глаз, чтобы была видна, потирает лапки, как каннибал или сумасшедший ученый. И впивается же своим хоботком, принося пусть не сильную, но резкую боль. Пока лапой не тронешь, муха сидит, словно выжидая твоего движения. И если видит, что ты лишь лениво мотаешь головой в разные стороны, не улетает. Начинает снова свое путешествие к глазам, чтобы надоесть еще больше, понервировать и так расшатанную психику.

Отредактировано Нормунд (2014-07-18 14:26:29)

Филин глянул на Нормунда пристально, холодно и не моргая. В этом его поведении было больше презрения, чем в любых оскорбительных для волка словах. Пернатый мог бы назвать его и шавкой шелудливой, и еще как-нибудь, но решил до такой низости не опускаться. Не того полета был этот тихий ночной убийца.
А вот второй волк филину понравился; достаточно дружелюбно "угукнув", птица решила добавить подробностей, на сей раз обращаясь лишь к тому, кто в сей информации заинтересован.
- На красное поле отвели, - пауза, очередной щелчок клювом и сухой шелест перьев, - там и оставили. Рогатые, - торжествующая интонация, - сонные стоят, опутаны красными нитями. А, - щелчок, - двуногих нет. Там, - взмах крыльями, - в их логовах что-то.
Птица замолкла, выжидательно смотря на волка. Разгадывать ребус со всякими там "красными" ему предстояло самому: птичий язык немного отличен от волчьего.

Швер-Швах с интересом принимает эту новую игру - разговоры с птицей. Он слушает в оба уха и понимает, что у филина нет резона лгать волкам. Его собратья не охотятся на этих хищных птиц, кроме того, не трогают их основную добычу - мышей; соответственно, филину незачем шкодить, разве что, просто из гадливости.
Но Швер-Швах думает, что у птицы нет таких замыслов, он достаточно проницателен для того, чтобы понять - пернатый друг, а не враг. Ему хорошо, когда лесные санитары живы и способны избавить лес от больных и слабых зверей; тогда в лесу наступает гармония.
- Красное поле... сонное поле... - задумчиво бормочет Швер-Швах, делая то шаг вперед, то шаг назад.
Его тело мерно покачивается в такт движениям; краем глаза он замечает камень Нормунда и дружелюбно улыбается, кивая старшему волку.
- А зачем все время говорить по делу, Нормунд? - неожиданно спрашивает Швер-Швах, останавливаясь и пытливо глядя на собрата. - Это же так скучно, так пусто - когда говоришь только по делу. Тем более, птица не говорит ерунды, а просто изъясняется загадкой. Я люблю отгадывать загадки.
Он ещё раз глядит на камень Нормунда и позволяет себе беззлобный смешок. - Вообще-то, я помню красное сонное поле. Я сам там уснул недавно среди маков.
Швер-Швах затихает и принимается размышлять. С одной стороны, уснувшее мясо - легкая добыча. С другой стороны, они с Нормундом вполне могут сами уснуть, поддавшись воздействию опиумного мака.
С третьей стороны... что случилось с безшкурыми хозяевами травоядных зверей? И станут ли они мстить, если волки утащат их питомцев?
- В любом случае, спасибо тебе, мудрая птица, - говорит Швер-Швах, дурашливо кланяясь, привычно, по-омеговски. - Это интересные новости. Пошли посмотрим, что там творится, а, Нормунд?
Благодушно вильнув хвостом, Швер-Швах ещё разок кивает филину и, развернувшись, направляется в сторону макового поля, по дороге разговаривая с Нормундом.
- В конце концов, охотники ещё не принесли дичь. Что плохого в том, что мы посмотрим на этих зверей, если они там вообще есть?
С каждым шагом он только ускоряется, ему легко и хорошо шагается.
---> [Маковое поле]