Птицы слишком громко пели. Он просто это ненавидел. Злился. Всхрапывал громко, похрюкивал, бил копытом ни в чем не повинную землю. Крупный кабан с торчащими кривыми клыками брел от куста к кусту, ломая тяжелым телом хрупкие заросли папоротника. Уши его то и дело подергивались, он прислушивался к окружающим звукам и слышал... Птиц! Эти треклятые звенящие комки перьев окончательно вывели его из себя: коротко и злобно взвизгнув, кабан ускорился и вломился в самую гущу зарослей, распугав пестрых пичуг. Те на мгновение замолкли: удовлетворенно хрюкнув, зверь опустил морду к земле, разрывая опавшие листья круглым, но каким-то не особенно и милым носом-пятачком. Желуди, корни, ягоды - всё, что он мог найти вкусного и достойного его интереса, тотчас отправлялось в рот. Чавкая и причмокивая от удовольствия, кабан неторопливо шествовал вперед, раздвигая бурыми боками стену рыжего, даже какого-то ржавого папоротника. Сегодняшний день предвещал отсутствие суеты, что, безусловно, радовало. Кабан не чуял ни хищников, ни собратьев: тишина и покой...
Тринь-тринь!
Если бы не эти дурацкие птицы! Гневно хрюкнув, кабан застыл, подняв голову и воззрившись на сидящую наглую пичугу своими маленькими злобными глазкам. Желтопузая синица беззастенчиво пялилась в ответ, периодически взмахивая крылышками и потринькивая, явно нахалка поставила себе задачу - взбесить тугодума, что топтался у корней дерева, кое она себе облюбовала. Маленькая, недосягаемая и пронзительно громкая, она раздражала кабана всё сильнее, доводила его до белого каления, до красной пелены в глазах: мир, медленно покачиваясь, поплыл.

Запах хищного зверя рванул кровавую пелену, что затягивала мир; всхрапнув дико и недоверчиво, кабан резко обернулся и в этот самый миг встретился взглядом с хитрой кошкой, подкравшейся с наветренной стороны. Злоба расцвела в груди ярким пламенем; кабан задрал верхнюю губу, стремясь как можно лучше продемонстрировать свои достаточно выдающиеся клыки. Копыто ударило землю, выбив сырые, тяжелые листья, а после... А после кабан присел на задние ноги и банально попытался удрать. Он вновь подставил своей противнице тот самый лакомый бок, а после - жирненький круп и спину. Паника была сильнее ярости: как и любое другое живое создание, кабан ну очень боялся не только смерти, но и боли.
Вот если бы когти хищника уже вцепились в бока... Тогда да, тогда, вероятно, он бы возненавидел всё вокруг и попытался бы атаковать, но сейчас... Сейчас тысячи крохотных молоточков отбивали чеканный ритм в его мозгу - беги, беги, беги.

Результат броска: 59
бросок здесь