Пересмешник понуро плёлся за сестрой. Он всегда считал себя сильным и выносливым, потому что, по сути дела, так оно и было, но сегодня он поставил свои показатели под сомнение. Долгий переход вымотал его, оставив в исступлении как физическом, так и моральном. Опустив голову, вывалив язык, который чуть что не тащился по земле, волк механически переставлял лапы, изредка косясь на окрестности. Сначала, когда они только начали свое путешествие по скалам, он с детским восторгом осматривал всё с высоты птичьего полёта; по всей видимости, акрофобия занимала последнее место в списке его возможных страхов. Но сейчас он испытывал только саднящее раздражение, впрочем, пассивное – оно уже успело выгореть, уступая место равнодушной усталости. Помнится, когда-то, будучи только переярком, ещё более амбициозным, чем сейчас, он мечтал перейти горы. Вот ирония судьбы – желание претворилось в жизнь, однако от него остался лишь неприятный осадок. И серый злился на твёрдый камень под лапами, на мелкие камешки, впивающиеся в подушечки, на жарящее заживо солнце, на молодого себя, не представляющего в то время, о чём грезил. Его вели вперёд только врождённые упрямство и целеустремлённость, не позволяющие просто так бросить всё на полпути. И, разумеется, сестра, которая без промедлений надрала бы ему уши, только услышь хотя бы о намёке на протест.
Но, словно прочитав его мысли, – этакая телепатия между близкими родственниками – Иволга наконец-то сжалилась и объявила о привале. Облегчённо вздохнув, Сойка рухнул рядом с ней, чудом не прикусив язык. Восстанавливая дыхание, он глотнул воздуха, которого не хватало вот уже последние минут пять, и подставил морду лёгкому ветерку, погладившему его жёсткую шерсть. Отдышавшись, он закрыл пасть и сглотнул слюну, рассматривая пейзаж, разворачивающийся перед его взором. Что ни говори, а с такой верхотуры было видать все земли, в какую только сторону ни глянь. Приятная глазу зелень лесов успокоила Пересмешника, и он расслабленно положил голову на ноющие лапы, стараясь подольше удержать внутри умиротворение.
– Как считаешь, это свободные земли? – он скосил взгляд на Иволгу, которая, в свою очередь, смотрела на простирающиеся внизу территории. Разгадать выражение в её глазах было непросто, волчица была абсолютно непроницаема, но Сойка-то догадывался, к чему она клонит.
– На первый взгляд это просто райский уголок… Так что его наверняка уже прибрал к лапам кто-то пошустрее,  – в голос пробралась хрипота, вставшая костью в глотке. Серый кашлянул, прочищая горло и избавляясь от пресного вкуса безэмоционального ответа на языке.
– Я хочу сказать, ты же понимаешь, что в этот раз мы сможем дать отпор стае, верно? – волк поднял голову, спокойно встречая взгляд сестры. Он наконец смог увидеть истинные её эмоции – тому служила гримаса, полная отвращения, на очаровательной бурой мордочке. И понимающе усмехнулся, поскольку разделял то чувство чёрной ненависти, глубоко засевшее в них обоих, пустившее корни.
– Конечно, сестрёнка, – оскалился он в усмешке, от которой у неподготовленного зрителя по спине забегали бы мурашки. – В этот раз сборище недоумков нас не одолеет, – в какой-то степени желтоглазый вселял твёрдость не только в Иволгу, но и в себя. Не то чтобы он не был уверен в собственных силах… но, безусловно, предстоящее дело будет не так-то просто довести до конца. – Ладно, отдохнули и дальше в путь. Нам остался последний рывок, – с этими словами Пересмешник с усилием поднялся на лапы, потянулся и пошёл дальше как ни в чём не бывало, словно вновь вспыхнувшая уверенность вдохнула в него новые силы.

→ Воронье древо